Смерть едет на единороге в ад
Сон такой снился... как в детстве, когда, бывало проснешься в шесть, смотришь на часы, ложишься обратно с мыслью "еще чуток полежу, спать не буду", - и проваливаешься куда-то до тех пор, пока не зайдет бабушка и не разбудит.
А тут я проспал будильник, заведенный на пораньше, вот и приснилось.
читать дальшеСнился мир, покрытый водой. Арктические и антарктические ледники были растоплены ядерными взрывами, и из ледников этих полезла всякая мразь. Походи... на ни на что они не были похожи, все разные, одно только общее у них было: яркие и глянцевые, будто обложка модного журнала. Блестели они, как отполированный камень, на ощупь - будто целлулоид, а по виду - как будто китайским фломастером крашеные. Большие круглые, поменьше угловатые, а то и просто ни на что не похожие, будто существующие в куда большем количестве измерений.
Общественный строй именовался коммунизм. Впрочем, коммунизмом там и не пахло, всем было плевать друг на друга. Заключались странные сделки и альянсы, которые так же легко и распадались. Вот такой вот хуевый коммунизм.
Жизнь вращалась вокруг трех вещей: еды, воды и жилья. Жилье было главным, жилье с надежными стенами и крепкими дверями гарантировало, что ты переживешь ночь.
Была еще одна категория людей, в народе называемая хантерами, в действительности же они не назывались никак. Первые хантеры пришли из военных городков, приехали на танках, на бмп и прочем, и вскоре сгинули вместе с танками и бмп, утащенные странными тварями.
Прочие подтянулись позже, пришли пешком, нагруженные оружием и боеприпасами. Стучались в квартиры, предлагали свою защиту в обмен на право переночевать, кусок хлеба да сколько-то воды. Поначалу их не пускали, но после, когда, попривыкнув вылезать по ночам, твари как-то снюхались между собой и стали дружненько выносить двери и окна, вычищая одну квартиру за другой, быть хантером стало... не почетно, но выгодно.
У хантеров не было принципов, законов и всякого такого прочего, кроме одного: командир превыше папы, мамы, бога, царя и отечества. Кучковались они группами по 5-10 человек, вооруженных разными видами оружия.
Мамаша, командир нашей группы, чистила автомат и рассказывала про четыре часа утра. Я вертел в руках дробовик, толком не зная, что с ним делать, и слушал про то, как они стреляют в тварей с четырех утра до шести, и что бывает, если кого-то утаскивают, и что бывает, если кончатся боеприпасы, и как несколько раз их выжимали из здания в подъезд, и еще реже - на улицу, и как косятся на них мирные граждане, и как их чуть не прикончила толпа полоумных сектантов, верящая, что твари - проводники воли божьей,, вершащие страшный суд, и как сектанты убили Старика, и как они положили десяток на месте, чтобы успокоить фанатиков, а ночью пробрались к сектантскому убежищу, слишком укрепленному для тех, кто верит, что твари вершат суд божий, и подорвали стены, после чего сектантов растащили твари, а один, Святоша, которому тогда было всего семнадцать, ушел с хантерами.
Она все рассказывала, время шло глубоко заполночь, я сонно поглядывал краем глаза на фосфоресцирующий циферблат, мои спину и пояс оттягивали рюкзак и сумка с боеприпасами,я вляпался в оружейное масло и был уже готов заснуть, как вдруг началась движуха, сначала едва слышные шорохи на улице, Мамаша бесшумно и резко поднялась на ноги, привела оружие в состояние боевой готовности, несколько раз тень заслонила свет в проеме окна, а потом начались рев, крики, шум, пальба, мне крикнули: "Держи окно!" - и я держал окно вместе с Рыжим, стрелял, стрелял, стрелял, а потом все кончилось, тишина, солнце, проснувшиеся птички поют, и будто и не было ничего, только лужи сероватой жидкости из тварей, пятна крови Джека да сам Джек, с виноватой и рассеянной улыбкой баюкающий раненую руку в бинтах.
Еще несколько ночей по похожей схеме, одного теряем, дробовик приходится оставить - нет патронов, пистолет, потом два пистолета, малоэффективно, в одну из таких "пистолетных" ночей утаскивают из здания - недалеко, удается отбиться, пробираюсь в опустошенную тварями квартиру, запираюсь в туалете, выживаю чудом, я возвращаюсь под утро, потрепанный, полусбрендивший.
Еще несколько ночей небоеспособен, еще одна ночь - укрепленный опустевший по непонятным причинам бункер, расслабуха, еда, питье, выпивка, книги, смеемся, думаем о базе, к четырем утра становится тревожно, беру чужой автомат под угрозой получения пиздюлей, жду. Четыре утра, шорох в ванной, иду, мертвый Рыжий, твари лезут из вентиляции, везде так, ищем схему вентиляции бункера, собираемся посреди проходной комнаты - нет собственных выходов в вентиляционные шахты, стоим спина к спине, ждем. Твари ползут, как всегда, негромко шурша, и больше ничего, будто и нет их, одна тень, вторая, третья, выскакивают из проходов, срезаем их на лету очередями, сильно ранены двое наших, один убит, осталось пятеро, отстреливаемся, остается час, ранена Мамаша, один из раненых прежде мертв, полчаса, раны различной тяжести получают все, шесть, твари, чуть помедлив, исчезают. Перевязки, первая помощь, отдышаться, вылезаем из бункера, собираем боеприпасы, оружие, обчищаем своих, стаскиваю с одного из наших куртку и ботинки со словами: "Всегда мечтал о таких" - документы, сувениры, деньги, талисманы - все. Тела бросаем. Запасаемся провиантом, в морозилке нахожу смерзшееся в ледышку мороженое.
Последнее, что помню из сна - утро, птички, я сижу на холме над бункером, грызу это замерзшее мороженое, читаю спижженную из бункера книгу, рядом со мной автомат, на мне чужие куртка и ботинки, солнце, птички поют, а я который раз считаю фразу: "Не мертво то, что в вечности пребудет: со смертью времени и Смерть умрет".
А тут я проспал будильник, заведенный на пораньше, вот и приснилось.
читать дальшеСнился мир, покрытый водой. Арктические и антарктические ледники были растоплены ядерными взрывами, и из ледников этих полезла всякая мразь. Походи... на ни на что они не были похожи, все разные, одно только общее у них было: яркие и глянцевые, будто обложка модного журнала. Блестели они, как отполированный камень, на ощупь - будто целлулоид, а по виду - как будто китайским фломастером крашеные. Большие круглые, поменьше угловатые, а то и просто ни на что не похожие, будто существующие в куда большем количестве измерений.
Общественный строй именовался коммунизм. Впрочем, коммунизмом там и не пахло, всем было плевать друг на друга. Заключались странные сделки и альянсы, которые так же легко и распадались. Вот такой вот хуевый коммунизм.
Жизнь вращалась вокруг трех вещей: еды, воды и жилья. Жилье было главным, жилье с надежными стенами и крепкими дверями гарантировало, что ты переживешь ночь.
Была еще одна категория людей, в народе называемая хантерами, в действительности же они не назывались никак. Первые хантеры пришли из военных городков, приехали на танках, на бмп и прочем, и вскоре сгинули вместе с танками и бмп, утащенные странными тварями.
Прочие подтянулись позже, пришли пешком, нагруженные оружием и боеприпасами. Стучались в квартиры, предлагали свою защиту в обмен на право переночевать, кусок хлеба да сколько-то воды. Поначалу их не пускали, но после, когда, попривыкнув вылезать по ночам, твари как-то снюхались между собой и стали дружненько выносить двери и окна, вычищая одну квартиру за другой, быть хантером стало... не почетно, но выгодно.
У хантеров не было принципов, законов и всякого такого прочего, кроме одного: командир превыше папы, мамы, бога, царя и отечества. Кучковались они группами по 5-10 человек, вооруженных разными видами оружия.
Мамаша, командир нашей группы, чистила автомат и рассказывала про четыре часа утра. Я вертел в руках дробовик, толком не зная, что с ним делать, и слушал про то, как они стреляют в тварей с четырех утра до шести, и что бывает, если кого-то утаскивают, и что бывает, если кончатся боеприпасы, и как несколько раз их выжимали из здания в подъезд, и еще реже - на улицу, и как косятся на них мирные граждане, и как их чуть не прикончила толпа полоумных сектантов, верящая, что твари - проводники воли божьей,, вершащие страшный суд, и как сектанты убили Старика, и как они положили десяток на месте, чтобы успокоить фанатиков, а ночью пробрались к сектантскому убежищу, слишком укрепленному для тех, кто верит, что твари вершат суд божий, и подорвали стены, после чего сектантов растащили твари, а один, Святоша, которому тогда было всего семнадцать, ушел с хантерами.
Она все рассказывала, время шло глубоко заполночь, я сонно поглядывал краем глаза на фосфоресцирующий циферблат, мои спину и пояс оттягивали рюкзак и сумка с боеприпасами,я вляпался в оружейное масло и был уже готов заснуть, как вдруг началась движуха, сначала едва слышные шорохи на улице, Мамаша бесшумно и резко поднялась на ноги, привела оружие в состояние боевой готовности, несколько раз тень заслонила свет в проеме окна, а потом начались рев, крики, шум, пальба, мне крикнули: "Держи окно!" - и я держал окно вместе с Рыжим, стрелял, стрелял, стрелял, а потом все кончилось, тишина, солнце, проснувшиеся птички поют, и будто и не было ничего, только лужи сероватой жидкости из тварей, пятна крови Джека да сам Джек, с виноватой и рассеянной улыбкой баюкающий раненую руку в бинтах.
Еще несколько ночей по похожей схеме, одного теряем, дробовик приходится оставить - нет патронов, пистолет, потом два пистолета, малоэффективно, в одну из таких "пистолетных" ночей утаскивают из здания - недалеко, удается отбиться, пробираюсь в опустошенную тварями квартиру, запираюсь в туалете, выживаю чудом, я возвращаюсь под утро, потрепанный, полусбрендивший.
Еще несколько ночей небоеспособен, еще одна ночь - укрепленный опустевший по непонятным причинам бункер, расслабуха, еда, питье, выпивка, книги, смеемся, думаем о базе, к четырем утра становится тревожно, беру чужой автомат под угрозой получения пиздюлей, жду. Четыре утра, шорох в ванной, иду, мертвый Рыжий, твари лезут из вентиляции, везде так, ищем схему вентиляции бункера, собираемся посреди проходной комнаты - нет собственных выходов в вентиляционные шахты, стоим спина к спине, ждем. Твари ползут, как всегда, негромко шурша, и больше ничего, будто и нет их, одна тень, вторая, третья, выскакивают из проходов, срезаем их на лету очередями, сильно ранены двое наших, один убит, осталось пятеро, отстреливаемся, остается час, ранена Мамаша, один из раненых прежде мертв, полчаса, раны различной тяжести получают все, шесть, твари, чуть помедлив, исчезают. Перевязки, первая помощь, отдышаться, вылезаем из бункера, собираем боеприпасы, оружие, обчищаем своих, стаскиваю с одного из наших куртку и ботинки со словами: "Всегда мечтал о таких" - документы, сувениры, деньги, талисманы - все. Тела бросаем. Запасаемся провиантом, в морозилке нахожу смерзшееся в ледышку мороженое.
Последнее, что помню из сна - утро, птички, я сижу на холме над бункером, грызу это замерзшее мороженое, читаю спижженную из бункера книгу, рядом со мной автомат, на мне чужие куртка и ботинки, солнце, птички поют, а я который раз считаю фразу: "Не мертво то, что в вечности пребудет: со смертью времени и Смерть умрет".
@темы: fiction
-
-
19.10.2009 в 12:24-
-
19.10.2009 в 12:44-
-
19.10.2009 в 12:52о даааа. Поэтому я всегда у кровати держу бумажку с ручкой. Каракули эти потом конечно сложно разбирать, зато однажды я таки написал рассказ, который мне приснился.
Но самый эпик сон из всех у меня был про Францию 16го века, с дуэлями, злобными аристократами, алхимиками, похищенной сестрой-близнецом и легким флером яоя Ж)))
а однажды мне приснилось что мне Ичимару шинсо голову проткнул т_т-
-
19.10.2009 в 13:10Я вот с появлением смартфона избавился от неразборчивых каракулей, но, как правило, я просто не могу заставить себя записать то, что снилось, если забываю, так и фиг с ним. Вообще мне самые эпичные сны снятся, когда я слегка простужен)
Правда, какой-то один самый эпичный сон я не могу выделить, но очень мне нравится вот такая постапокалиптика и ей подобное.
Как-то раз, когда я только-только прочитал "Пикник на обочине", мне снился сон про сталкерские будни. Вот это было захватывающе.
О_О пиздец