Накупили какую-то ебическую гору тряпья, и всё Максу. Ну ладно, не всё. Мне вот бабушкино платье досталось.
Потому что нельзя просто так взять и пройти мимо распродажи.
Главное, в первый раз мы еще не поняли, что там такие скидки, робко взяли пару шмоток, принесли на кассу, и я достаю из кошелька две тысячи.
А продавец - азиат-педик (нет, правда, педик, его зовут Дамир, у него выбрит модный кок, и он разбирается в дискографии Леди Гаги вплоть до синглов и того, какие луки были характерны для ее определенных концертных туров) - и говорит нам, что мы ему что-то денег много даем, ведь сегодня распродажа, хэхэй, гуляй, рванина.
Мы, значит, купили эти два платья, пошли домой, а мне оба велики. Я расстроился, и тогда Макс снова потащил меня в этот секонд, чтобы унять поток моего нытья. Мой герой.
Максим в выходные плакался о том, как ему хочется, чтоб его любил весь мир.
- Максим, - говорю, - сколько там в мире людей? Семь миллиардов? Ну вот даже если шесть миллиардов девятьсят девяносто девять миллионов девятьсот девяносто девять тысяч девятьсот девяносто девять человек будут тебя любить, какая-нибудь одна падла все равно не будет. Ну вот что ты тогда будешь делать? Радоваться, что тебя любит столько людей? Нет, сокрушаться, что тебя не любит вот эта конкретная падла.
- Так это очень просто! - ответил мне Максим. - Я его убью, и тогда меня будут любить ВСЕ.
Потому что Максим знает, как нравиться людям.
- Мне грустно, - пишет мне сегодня утром Максим.
А я ему:
- А в макдональдсе милкшейк со вкусом пина-колады.
Короче, идем на свидание в макдональдс. Наверстываю всё то, чего я был лишен в школьные годы.
Очень я счастлив. Очень.