[A1dan]

Написал омерзительно слащавого бессмысленного говна, дамский роман практически. Ну и похуй, захотелось - и написал, вот выложу.
ДА2, ХоукФенрис. Бай зе вей, все это подарено человеку, который реально круто пишет про них - Доктору. А я так, мимокрокодил.
Гаррет склонился низко, разглядывая, щекоча голую кожу дыханием. Наглядевшись вдоволь, он отодвинулся и осторожно, чуть касаясь, провел пальцами по линии татуировки. В этот момент Фенрис окончательно проснулся, дернулся от воспоминаний о боли и поспешно закрыл глаза, притворяясь спящим. Когда он открыл глаза снова, в комнате никого не было.
Следующие два дня он провел в одиночестве, бесцельно слоняясь по особняку - Хоука опять подхватило течение событий в Киркволле. Задания сыпались на мага со всех сторон, от знати и простолюдинов, от храмовников и магов, и он не брезговал ни одним, не становясь при этом ни на чью сторону, пересыпая всю свою незаконную деятельность шутками и прибаутками. Порой Фенрису казалось, что из Хоука вполне может выйти видный политик, если только как-нибудь он не откусит больше, чем сможет прожевать. (Или он не станет одержимым, или просто, но довольно закономерно, спятит).
Зачатки таланта Хоука к манипулированию людьми и событиями Фенрис заметил сразу же, как его приняли в отряд: Хоук втравливал своих приятелей только в те аферы, в которых они могли участвовать, не потревожив своих убеждений. Конечно, иллюзий насчет сути тех дел, на которых их не берут, ни один из сопартийцев не питал, но подобная забота была приятна. Так поначалу было и с Фенрисом, пока Хоук вдруг не начал таскать его по всем своим делам. Он брал его на поиски потерянной кошечки некоей госпожи из Верхнего Города (кошечку съели какие-то нищие из Клоаки и, помнится, за окровавленный ошейник им ничего не заплатили, хотя Гаррет был чрезвычайно убедителен, обходителен и крайне сочувствовал утрате женщины). Он таскал его за собой в Цветущую Розу с упрямством, достойным лучшего применения. Он вел его за собой, когда шел помогать храмовникам, но и не оставлял его в городе, когда отправлялся делать что-нибудь для магов. Намного позже Фенрис понял, что это был способ Хоука продемонстрировать свое доверие, показать себя с разных сторон: вот, гляди, я таков, и тебе придется привыкнуть к этому. Фенрис и привык.
Нынешняя ситуация, когда Хоук впервые за долгое время ушел обтяпывать какие-то делишки, не взяв его с собой, оскорбляла бы Фенриса, если б он не подозревал, что Хоук просто сбежал от него куда-нибудь на Глубинные Тропы. Он не знал, зачем маг прихватил с собой ту часть их отряда, с которой у Фенриса наладились дружеские отношения, но подозревал, что это не было продиктовано боевой необходимостью.

Еще через день Фенрис с раннего утра пошел к особняку Хоука. Он торчал у дверей до полудня, пока из особняка не вышел Бодан и не передал предложение госпожи Леандры воспользоваться гостеприимством особняка Амеллов. Остаток дня Фенрис провел, играя с Мышем - его Хоук тоже бессовестно бросил на произвол судьбы, сбежав в неопределенном направлении.
На следующий день Фенрис не стал ждать приглашения и зашел в дом сам. Он собирался снова повозиться с мабари, но прямо на пороге его настигло еще одно любезное предложение госпожи Леандры скоротать досуг в библиотеке. Отступать было некуда, и остаток дня Фенрис провел в сражении с самой тонкой книжкой, что нашлась у Хоука. Это был дамский роман.
На следующий день Хоук еще не вернулся, а Фенрис узнал, как героине глубоко противен этот бородатый накачаный мужлан с идеальной фигурой, крепкими руками, бархатным голосом и такими глубокими темными глазами, что в них можно утонуть. В день после следующего Хоук опять не вернулся, а Фенрис наблюдал за тем, как героиня романа врет себе о собственных чувствах к бородатому накачанному мужлану со всеми его неоспоримыми достоинствами на протяжении возмутительно большого числа страниц. Через два дня Фенрис почти закончил чтение, героиня перестала врать себе относительно своих чувств к тому самому мужлану, и ее любовь внезапно оказалась взаимной, постельная сцена так же внезапно оказалась какой-то странной и бессмысленной, а Хоук вернулся.

В холле загавкал мабари, госпожа Леандра заспешила вниз по лестнице к сыну, что-то сказал и звучно рассмеялся Гаррет, а Фенрис поймал себя на том, что замер над книгой, ловя каждый звук, и даже затаил дыхание. Он попытался вернуться к чтению, но буквы вдруг перестали складываться в слова и предложения, и Фенрис удивительно смиренно принял тот факт, что не узнает, чем же закончилась история вечно врущей себе женщины, а также владелицы загадочной пещеры удовольствий, а ведь когда он прекратил чтение, мужчина как раз пронзил ее лириумным копьем наслаждения.
- Что делаешь? - Хоук зашел в библиотеку так же тихо, как шумно он веселился в холле за пару минут до этого.
- Читаю, - степенно сказал Фенрис.
- А я-то думал, что танцуешь голым перед камином, специально крался, чтоб подглядеть, - сказал Хоук и сгреб Фенриса в охапку. То ли у него были очень длинные руки, то ли он использовал какую-то магию - в такие моменты Фенрис чувствовал себя так, будто Хоуков по меньшей мере пятеро, и все они вдруг облапили его.
- Я знаю, - зашептал Хоук ему в ухо, - ты сейчас скажешь что-нибудь, что испортит мою шутку, поэтому отвечай на мои вопросы и не комментируй мои комментарии! Вопрос номер один: что ты читаешь?
- Я читаю роман "Пленница страсти". Автор мне неизвестен, - послушно ответил Фенрис, с трудом удерживаясь от непрошеной улыбки.
Хоук фыркнул ему в ухо и тут же задал второй вопрос:
- Вопрос номер два: почему ты это читаешь?
- Потому что это самая маленькая книжка в библиотеке, - честно признался Фенрис, вызвав у Хоука внезапный приступ сдавленного хохота в его плечо. - Могу ли и я задать вопрос? - спросил он, дождавшись окончания спонтанного веселья.
Хоук кивнул, ткнув его подбородком: валяй, мол, - и тогда Фенрис изложил свое недоумение прочитанным о пещерах удовольствий и лириумных копьях.
На этот раз Хоук смеялся гораздо дольше.
- Это, мой невежественный эльф, - сказал Хоук, наставительно подняв палец, - метафора. О том, что это такое, а также об использовании в постели лириумного копья наслаждения я расскажу тебе более подробно и с примерами, как только смою с себя пару сантиметров грязи.
Еще ни одного связанного с чтением урока Фенрис не ждал так сильно.

Фенрис следил за Хоуком скорее по привычке, оставшейся еще с тех пор, когда его только-только приняли в отряд. Тогда он ждал момента, когда нахальный маг оступится, чтобы убедиться, что и этот ничем не отличается от остальных (ну разве что кроме своего нахальства), и со спокойной совестью убить его. В те времена маг оглядывался на боевых товарищей, ликующе потрясая парой стоптанных сапог: "Кому-нибудь надо? Ну раз нет, то найдем тех, кому надо". Он напарывался на взгляд Фенриса и улыбался еще шире: гляди, я рубаха-парень, чего ты такой напряженный, в самом деле? Взгляд Фенриса не выражал ничего. Он просто следил, не сделает ли Хоук чего-нибудь, что делать никак нельзя. Гаррет изворачивался так и этак, избегал эльфа, пытался подружиться с ним, пока не нашел в себе силы принять это как данность: если он заинтересован в этом параноике и магофобе, ему следует смириться с этим. С тех пор он перестал бегать от этих взглядов, наоборот, начал подставляться под них. Потом это демонстративное поведение переросло в доверие: пока в спину таращатся эти гигантские глаза, значит, на них никто не нападает, а если уж нападут, то можно быть уверенным, что с нападающими они справятся. Черта с два бы он сказал это вслух, но Фенрис стал его талисманом на удачу, и Гаррет лелеял мысль о том, чтоб сменять амулет, дающий прибавку к запасу маны, на какой-нибудь возмутительно пошлый медальон с чем-нибудь Фенрисовским внутри.
Хоук проснулся и привычно попал под взгляд эльфа: Фенрис ревниво оглядывал тело мага на предмент боевых ран.
- Налюбовался? - спросил Хоук хриплым со сна голосом.
- Более чем, - ровно сказал Фенрис, садясь на кровати. - Который час?
- Время любви, - ухмыльнулся Гаррет, потянулся к смуглым татуированным бокам.
Фенрис сдвинулся, уходя от прикосновения, сбросил простынь, спустил ноги на пол, поежился от утренней прохлады.
- Я вернулся из смертельно опасного похода, а ты отказываешь мне в ласке, - загробным голосом заныл с кровати Хоук. - Лучше бы я пал среди полчищ этих отвратительных созданий с твоим именем на устах, веря, что ты ждешь меня у окна, и слезы катятся...
- Хоук, - выдохнул Фенрис, и Гаррет тут же заткнулся. - Где ты был?
- Я был в библиотеке, - признался Хоук. - Я не шучу.
- Я знаю, - склонил голову Фенрис.
- Я искал труды о лириуме, - продолжил Хоук после паузы.
- О лириумных копьях наслаждения? - съехидничал Фенрис и продолжил серьезно:
- И как прошли твои поиски, Хоук?
- Я не нашел того, что искал, - ответил он.
По голосу Фенрис понял, что маг пытается подавить кривую ухмылку, и чуть развернулся в его сторону, чтоб проверить свою догадку.
- Не люблю безрезультатных поисков. Это так же досаждает, как то, что ты сидишь тут рядом, а я не могу потрогать тебя, потому что ты злишься на меня, - Гаррет недвусмысленно окинул взглядом обнаженного эльфа.
- Я ждал тебя неделю, - Фенрис развернулся всем телом к Хоуку, ловя его взгляд.
- Я ждал тебя три года, - натянуто улыбнулся маг. - О, а еще я как-то раз ждал год разрешения на вход в Киркволл, и месяца четыре ждал, когда на день рождения мне подарят новый посох, но так и не дождался.
Фенрис промолчал. Хоук шумно вздохнул и заговорил снова:
- Слушай, мне просто стало интересно, может, существуют сведения о каком-нибудь волшебном средстве, чтоб ты его принял и с тех пор спал, как убитый, пока я лапаю тебя за всякие неприличные татуированные места.
- Можешь попробовать огреть меня поленом по башке, - предложил Фенрис с абсолютно серьезным лицом.
- Я научил тебя шутить, да? - Хоук аж подскочил от радости.
Фенрис покачал головой и снова втянул ноги на кровать.
- Ты вспомнил о времени любви? - обрадовался Хоук.

- Лежи и не дергайся, - приказал Фенрис, и Хоук послушно раскинулся на кровати звездой: делай, что хочешь.
Фенрис критически оглядел распластанное тело, ткнул кулаком в ляжку Хоука, чтоб тот сдвинул ноги, уселся к нему на бедра.
- Дай руку, - потребовал он.
Гаррет протянул Фенрису правую руку, завороженно пялясь ему в глаза. Тот немного помассировал грубую от обращения с посохом ладонь, потянул руку на себя, кладя пальцы Хоука на лириумную полосу посреди горла. Хоук потянулся следом, приподнялся, оперся на локоть другой руки, не разрывая зрительного контакта. Фенрис шумно сглотнул, напрягся, под пальцами Хоука дернулся кадык. Ласкающим движением Хоук повел руку к затылку, не отказав себе в удовольствии дернуть за заостренное ухо, пропустил седые волосы между пальцами, потянул эльфа к себе. Фенрис уперся, перехватил Хоука за запястье, прижал его ладонь к своему плечу и повел ее вниз, к другим линиям татуировок. Гаррет сообразил, что от него хотят, и принялся уже обеими руками наглаживать грудь и бока, отслеживать пальцами лириум на коже, то трогая грубо и властно, то чуть касаясь кончиками пальцев. Фенрис вздрагивал, отстранялся и подавался навстречу, шумно дышал, нетерпеливо ерзал, наконец, прикрыл глаза и запрокинул голову. Хоук хулигански ухмыльнулся, дернул его на себя, чтобы лизнуть татуировки на подбородке и жадно впиться в губы, трогать теперь уже спину, заставляя эльфа подаваться навстречу, прижиматься всем телом и отодвигаться назад, к ласкающей руке. С вечера оба были голые, стаскивать друг с друга было нечего - оно и к лучшему, считал Хоук, тихо ненавидевший с трудом снимаемые штаны Фенриса.
Гаррет не считал себя таким уж большим любителем мужчин - их он любил примерно так же, как и женщин, но эльфы занимали совершенно особое место в его личной жизни. Красивые лица, огромные глаза, сильные тела, не покрытые излишней растительностью - разве он мог устоять перед соблазном провести ночь-другую с эльфом? Фенрис был особенным даже для эльфа: гиперчувствительный и постоянно раздраженный во время секса из-за лириума, начинающий светиться, если его как следует раздразнить и разозлить. Каждый раз секс с ним был приключением - иначе и быть не может, считал Хоук, если партнер в любой момент может вырвать твое сердце голыми руками.
До Фенриса он не любил долгие прелюдии. С этим эльфом Гаррету хотелось оттягивать момент совокупления как можно дольше, чтоб успеть рассмотреть его так и эдак, наблюдая за реакциями, тщательно изучать на вкус и на ощупь, долго растягивать, дразнясь. Поначалу они трахались они торопливо, почти не раздеваясь, обычно в не очень подходящих для секса местах и в не очень подходящие моменты. Хоук часто давил в себе желание позлословить на эту тему, но так и не поделился ни с кем откровениями об этой части своей жизни. В конце концов ему удалось донести до Фенриса частичку своей любви к сексу хотя бы не под открытым небом, и дело пошло на лад, они наконец перестали торопиться.
До Фенриса он ни разу не брал в рот у мужчины, брезговал, но надеялся, что его природные разносторонние таланты помогут ему сориентироваться по ходу дела, если вдруг возникнет необходимость. Когда Хоук впервые увидел его член, он в первую очередь поразился отсутствию на нем лириума (он ожидал увидеть на нем этакую елочку, как на горле, и даже навоображал себе пару похабных картин с нанесением татуировок на эту часть тела), а в следующий момент поймал себя на мысли о том, что ему хочется потрогать этот член, попробовать его на вкус, исследовать так же, как и всего этого скрытного эльфа.
Среди маленьких секретов эльфа Хоук открыл его консервативность в выборе поз: Фенрис трахался лицом к лицу, в крайнем случае, лежа на боку, и никогда не поворачивался спиной. Это была небольшая мания, доставшаяся Гаррету по наследству от Данариуса, и он готов был с ней мириться, не оставляя, впрочем, надежд когда-нибудь трахнуть параноика, уткнув его лицом в подушку или нагнув над подоконником.
В этот раз Фенрис растягивал себя сам, направляя руки Хоука вдоль своего тела, показывая, где ему хочется прикосновений и не давая дотянуться до ягодиц. По собственной же инициативе, без подсказок, он взял в рот, и Хоук приподнялся повыше, разглядывая в деталях, как эльф отсасывает у него и пихает пальцы к себе в задницу, уже подаваясь им навстречу.
Гаррет протянул руку, потрепал Фенриса по волосам и мягко отстранил его. Тот быстрым движением стер слюну с губ, плюнул в ладонь, напоследок размазал все это между ягодиц и так же резко, как бросался в бой, попытался опуститься на член Гаррета. Это был еще один подарочек от Данариуса - Фенрис почему-то считал, что правильнее всего скорее насадиться и с разгона взять быстрый темп. Хоук полагал верным обратное, и поэтому привычно ухватил Фенриса за бедра, тормозя движение, в который раз приятно удивился контрасту в цвете их кожи, выдохнул: "Не торопись," - сделал все, чтобы навязать тягучий медленный ритм и ускоряться постепенно.
Хоук был так же молчалив в постели, как был болтлив и злоязычен во всей остальной жизни. "Если у тебя есть время трепаться во время секса, - говорил он как-то (естественно, вне постели), - значит, тебе следует поискать своему языку применение получше". А когда они разгонялись до столь любимого Фенрисом дикого темпа, становилось и вовсе не до болтовни; тяжелое дыхание, стоны и шлепки плоти о плоть куда красноречивее.
Кончал Фенрис как можно тише, закусывая губу, откидываясь назад, жмурясь, давя стоны (даже думать не надо, от кого осталась такая привычка), Хоук, наоборот, громко стонал, ругался и норовил притянуть партнера к себе поближе, чтобы потом прошептать ему на ухо какую-нибудь благоглупость про замечательный секс и как можно скорее уснуть.
- Фенрис, - Хоук пробубнил его имя куда-то в подушку, - как тебе?
- Неплохо, - улыбнулся Фенрис.
- Ты злоехидное создание. Вот сейчас усну с открытым ртом и мстительно напущу на тебя слюней, и скажу, что так и было, - пообещал Хоук и, верный своему слову, немедленно вырубился.