[A1dan]

Одиннадцать тыщ шестьсот тридцать девять знаков небеченого текста! На него даже наргуался ворд!


Я не могу сказать, о чем этот текст. Просто я сел и набрал кучу печатных знаков, большая часть из которых набрана с телефона.
Не вычитано.

Снегопад начинается в девять утра, спустя две песни после выхода Джой из дома. Джой идет к метро, пытаясь одновременно спасти и свою прическу, и папку с документами. "Джой, детка, - говорит она себе, - ну и на кой ты потратила полчаса на укладку?"
На укладку ушло полчаса законного сна Джой и прорва лака для волос, зато буйно торчащие в нарушение всех законов (гравитации, теории относительности и, возможно, уголовного кодекса) кудри Джой превратились в подобие элегантной прически. Джой очень хочется сохранить элегантную прическу. Джой хочется иметь хоть капельку элегантности, потому что сегодня она идет в гости к Джей.
В десять утра Джой с трудом открывает тяжелую дверь делового центра. У Джой не осталось ни прически, ни надежды показаться Джей элегантной, понравиться Джей, отбить Джей у этой сучки.
Свои прозвища они почерпнули в глубоком детстве из какой-то низкопробной мыльной оперы, и прозвища пристали почти на двадцать лет.
-Привет, Джой, - сказал Джей, открывая дверь.
Улыбка Джей - вот что первым увидела Джой в проеме двери. Потом она увидела глаза Джей, волосы Джей, всего Джей. Джой мысленно обозвала чудесную улыбку Джей, в которую была влюблена, сколько себя помнила, дежурным сокращением лицевых мышц. Улыбка Джей казалась ей глумливой. Улыбка Джей как бы говорила: "Мы счастливы вместе, а ты неудачница, ололо!"
Джой решила, что эту мысль надо непременно записать в блог - в другой, не тот, на который подписан Джей.
- Сколько лет, сколько зим! - воскликнула Джой.
Они обнялись, не сходя с порога, и Джой подумала, что, кажется, была какая-то примета на этот счет, предвещающая то ли ссоры, то ли расставания, то ли дождь из мертвых котят.
Чуть позже Джой подверглась всем тягостным процедурам, завещанным законами гостеприимства: поискам подходящих по размеру тапок, мытьем рук, рассаживанию за кухонным столом и мучительному ожиданию закипания чайника.
- Что нового? - Джей и Джой спросили об этом одновременно, что, безусловно, свидетельствовало о том, что им не о чем говорить.
Они переглянулись, Джей слегка кивнул: мол, начинай, и Джой открыла было рот, чтоб сказать, что все по-старому, как вдруг встряла ОНА.
Джой писала в своем тайном от Джей блоге "ОНА", выделяя это местоимение капсом и курсивом, когда ей было лень писать "блядь", "стерва", "сучка крашеная".
ОНА действительно была крашеной блондинкой, тщательно, впрочем, подкрашивающей корни. ОНА встречалась с Джей уже пару лет, а с недавних пор и жила.
ОНА начала говорить о своем семейном быте с Джей, об их надеждах, планах, путевках в Италию, подчеркнуто используя местоимение "мы". Когда речь заходила о Джей, она использовала слова "милый", "дорогой", "любимый", умудряясь выделять интонацией окончания мужского рода.
Джей сидел напротив Джой, сутулился, скрывая грудь, и Джей мстительно думала о том, что он горбится от этих тяжеловесных заявлений прав на него.
- Как только Джей сделает операцию, мы поженимся, - сказала стерва, не скрывая торжества, бросила взгляд на Джой: ну что, выкусила? - и продолжила:
- Мы уже выбрали ресторан, где будем отмечать. О платье пока говорить рано, мода так быстро меняется, но мы уже решили, что будем придерживаться классики, на этом настаивает моя мама.
Джой пропустила мимо своих ушей остаток речи стервы, сконцентрировавшись на образе Джей у алтаря.
Джей всегда шли мужские костюмы, даже когда они только-только придумали эти прозвища, и она была не парнем Джеем, а девочкой Джейн.
Из девочки Джейн выросла девушка Джей, откинувшая вместе с лишней буквой из своего прозвища любовь к женской моде и лицам мужского пола. Потом из нее вырос мужчина Джей, запертый в женском теле и полный решимости прервать это заточение с помощью достижений медицины, мужчина Джей, которого еще на личиночной стадии превращения в мужчину захомутала ушлая ушлая стерва. Стерва была счастлива и не скрывала этого.
Джой была несчастна и всячески это скрывала. Джой была последовательно влюблена в девочку Женю, в девочку Джейн, в девушку Джей, в лесбиянку Джей, в женщину-полную-решимости-стать-мужчиной Джей.
Джой с детства избегала поездок в деревню к бабушке, фастфуда, возвращений домой поздно вечером в одиночестве и мыслей о своей возможной любви к Джей. В последнее время к списку вещей, которых нужно избегать, добавились родовые окончания.
Долгое время Джой не считала, что она влюблена в Джей. "Джой, детка, - говорила она, глядя на себя в зеркало, - ты же не лесбиянка".
Действительно, она не была лесбиянкой. Они целовались с Джой, потому что считали, что тренироваться друг на друге лучше, чем на помидорах, они обнимались, потому что им нравилось обниматься, они принимали ванну вместе, потому что ни одной не хотелось ждать другую, наконец, они оказались в одной постели из любопытства, потому что обеим было интересно, каково это - спать с другим человеком.
- Это ведь не считается? - уточнила Джой, глядя, как раздевается Джей. Джой всегда была очень последовательной и осторожной и не хотела ни внезапной смены имиджа, ни внезапной смены ориентации.
- Нет, не считается, - подтвердила Джей, - я же не буду в тебя ничего вставлять.
В итоге ее пальцы все-таки оказались внутри Джой, и Джей пришлось уверять, что это все равно не считается за полноценный секс, и что Джой никакая не лесбиянка. Это утешало.
Джой не была лесбиянкой, ей всегда нравились парни, а еще она любила Джей.
Джой не ревновала Джей к ее парням, но как-то раз Джей позвала ее в гости, в гостях обнаружилась какая-то девица, и Джей сказала: "Познакомься, это моя девушка". Это была еще не крашеная сучка - та появилась намного позже, эта же была натуральной блондинкой.
"Это моя девушка", - сказала Джей, у Джой потемнело в глазах, и она испытала желание выкинуть девушку в окно вместе с диваном, на котором она сидела. Джой была вполне уверена, что ей хватит сил поднять диван.
Вместо этого Джой улыбнулась и сказала: "Очень приятно. Рада за вас".
С тех пор она испытывала подобные чувства каждый раз, когда какая-то овца предъявляла права на Джей. Она испытывала эти чувства и сейчас, когда сучка говорила о совместных с Джеем планах на будущее, и в каждом звуке ее голоса звенело: "Он мой, мой, моймоймой".
Она недолго пробыла в гостях, сославшись на усталость и простуду. Джей предложил ее подвезти, Джой отказалась. Пока она надевала сапоги и пальто, Джей стоял в прихожей и наблюдал за ней. Сучка крутилась на кухне, вместе со звяканьем посуды в голове Джой крутились мысли о том, что сейчас самое время признаться Джей, что она всегда ее любила, попросить бросить сучку, бросить гормоны, бросить эту бредовую идею насчет операции.
- Пока, - сказал Джей.
- Пригласишь на свадьбу? - спросила Джой.
- Мы же еще в детстве решили, что будем друг у друга свидете, - Джей запнулся на родовом окончании.
- Свидетелями, - подхватила Джой.
Она обняла его на прощанье, справедливо рассуждая, что, возможно, в следующий раз она будет разговаривать с Джеем, который не будет запинаться на родовых окончаниях.
Дома она поставила на повтор"Will always love you" Уитни Хьюстон и в одиночку выпила бутылку мартини, фантазируя о том, как она сорвет свадьбу Джея, признавшись ему в любви после слов священника: "Если кто-то знает причины, по которым этот брак не может состояться, пусть назовет их сейчас или молчит вечно". Потом она вспомнила, что такой вопрос задают только католические священники, и расплакалась.
***
Мужчина Джей не произвел на нее ровно никакого впечатления. Она была страшно рада, что он не растолстел из-за гормонов, и это была одна из немногих эмоций, которые он вызывал. С другой стороны, мужчина Джей где-то глубоко внутри оставался девушкой Джей, которую она любила. Джой последовательно посетила психолога, психотерапевта и психиатра в надежде разрешить это противоречие, но единственным, что она вынесла из кабинетов специалистов, был рецепт на антидепрессанты.
Антидепрессантами Джой поделилась с Джеем, когда узнала, что сучка изменила ему за два дня до свадьбы.
Джей приехал в третьем часу ночи на такси, и Джой невольно умилилась его сознательности. Джей был вдребезги пьян, зол и весел, с него бы сталось сесть за руль и разбиться в лепешку о ближайший фонарный столб.
Вместе они кое-как наскребли денег на оплату такси: в такси Джей садился с непочатой бутылкой виски, на полпути до дома Джой он высосал треть, после чего ему взбрело в голову покататься по ночному городу. Опустошенная за время поездки бутылка валялась на полу машины, Джой подняла ее, машинально выкинула куда-то в кусты и в очередной раз извинилась перед водителем. Тот понимающе улыбнулся ей, подмигнул и уехал на очередной вызов, оставив ее наедине с опьянением Джея, весельем Джея и злостью Джея.
Джой не раз видела пьяную Джей, и она прекрасно знала, что нужно делать в таких случаях. Пьяный Джей был странным незнакомым мужчиной, и она совсем не была уверена, что готова столкнуться с проявлениями его опьянения.
- Эта. Сучка. Мне. Изменила! – чеканил Джей, опасно кренясь вслед за движениями контроллера Nintendo Wii то в одну, то в другую сторону. Каждое слово он сопровождал взмахом, уничтожая противников так, будто на их месте были все неверные женщины мира. – Она изменила мне с каким-то жирным стремным бучом! Лесбиянка хренова! Я, говорит, не уверена в своем желании жить с мужчиной! Извини! Давай останемся друзьями!
Джей все-таки не удержал равновесие и плюхнулся на задницу, растерянно уставился на контроллер, в то время, как его игрового персонажа растерзали все неверные женщины мира.
Джой следовало бы торжествовать: «Я чувствовала, что так и будет!» - но она вовсе не чувствовала, что так будет. Она была уверена, что они будут жить долго и счастливо: животные, дети, Форд Фокус в кредит, ипотека, а она будет другом семьи, который будет приезжать к ним каждые выходные и завидовать каждому мгновению, которое эта счастливая семья проживет вместе.
Джей молчал, Джой не знала, что сказать, но чувствовала, что надо сказать хоть что-нибудь, и поэтому спросила:
- А разве с женщиной считается?
- Считается, - сказал Джей.
- Хм, - откликнулась Джой, исчерпав свои способности к нарушению неловкого молчания.
От этого молчание стало еще более неловким, а Джой думала, что, конечно, это считалось, но ей надо было как-то оправдаться, потому что она боялась, что стала лесбиянкой, что у нее будут проблемы, что ее не поймут ее родители и выгонят ее из дома, что это ненормально, что она хочет семью и не хочет быть в положении изгоя, и что она не хочет, совсем не хочет встречаться с Джей, которая рано или поздно бросит ее ради другой девушки, потому что...
- Я вспомнил, - Джей оторвал взгляд от джойстика, и уставился на Джой. – Когда нам было по пятнадцать, ты спрашивала то же самое. Но такое «не считается» только в пятнадцать лет и тебе интересны все проявления сексуальности, а не когда тебе глубоко за двадцать, и через два дня ты выходишь замуж.
- Ну да, конечно, - улыбнулась Джой, и ее улыбка действительно была дежурным сокращением лицевых мышц, к которому она привыкла за годы общения с Джей-которая-ее-не-любит.
Джой очень хотелось наорать на Джей, которая зачем-то пришила себе член и думает, что это что-то меняет: «Такое всегда считается, сука эгоистичная!» Она даже решила, что непременно напишет в свой тайный блог об этом, после чего неожиданно для себя проорала эту фразу Джей в лицо и разревелась так, будто им снова по десять лет, и Джей опять нечаянно села на любимого хомячка Джой.
Джей рассмеялся чужим мужским смехом.
- Ну я долбоеб, - сказал он.
Джой кивнула и всхлипнула.
- Я тогда думал, что если бы я когда-нибудь сменил пол, это бы все считалось, и ты захотела бы выйти за меня замуж, и все такое.
- Ты реально долбоеб, - сказала Джой.
Джей развел руками.
- Я тупая поебень, - сказал он. – Я овца.
- Можно я выйду за тебя замуж? – спросила Джой.