[A1dan]

Мини, южнопарк, Венди, Стэн, Кенни.
Канон? Какой канон? Этих людей по непонятной мне причине зовут так же, как те кругляшки, вот и все. В конце упоминаются пидарасы, берегитесь!
Венди обхватывает себя за плечи и тихо, отчаянно скулит.
Вечер наваливается на Южный Парк, как пьяный капитан футбольной команды на лидера группы поддержки, утыкаясь набухшими тучами в непристойно торчащие горы. По вечерам в городе тихо, как бывает тихо во всех благопристойных с виду маленьких городках в зажопинске США, где все знают друг друга по именам и в лицо. Пока на маленьких двухполосных дорогах пусто по вечерам, пока свет мирно горит в окошках двухэтажных коттеджей, можно делать вид, что все в порядке, в то время как за закрытыми дверями этих коттеджей происходят какие-нибудь изощренные зверства, которые попадут в новости всех региональных каналов еще на несколько месяцев, а при большом везении получат полуторминутный репортаж на телеканале национального значения.
В Южном Парке все совсем наоборот. Вечер может оказаться вполне подходящим временем для очередной высадки инопланетян, для внепланового открытия Врат Ада, для воскрешения Саддама, для раскрытия извращенных сексуальных пристрастий еще одного уважаемого гражданина, для банальной смерти Кенни МакКормика, наконец — только не для нормальных семейных ужинов и не для праздных шатаний влюбленных парочек.
Некоторые, впрочем, пытаются поддерживать видимость нормальности. Марши, например, выглядят нормальной среднестатистической семьей, единственная заметная девиация в их семье — латентный гомосексуализм Рэнди Марша — вполне вписывается в понятие среднестатистической американской семьи. Или, к примеру, Тестабургеры. Или Брофловски — вполне приличные для евреев люди. Даже МакКормики — за исключением Кенни, они вполне укладываются в рамки шаблонного семейства нищебродов.
Итак, некоторые пытаются поддерживать видимость нормальности, в их числе — Марши и Тестабургеры, в их числе — Стэн и Венди.
Они тусуются на площадке уже который день подряд. Венди сидит на качелях, Стэн расположился на верхней площадке горки, и Венди отчаянно старается не думать, что не так давно эта самая площадка была залита кровью МакКормика, и, естественно, никто даже не пытался ее убрать, всю кровь растащили на ботинках, на перилах еще можно разглядеть бурые ошметки. Стэн колупает ногтем облупившуюся краску, постепенно его пальцы обзаводятся грязной кромкой под ногтями: синяя краска, бурая кровь Кенни.
Большую часть времени они молчат, пялятся в случайную точку на земле, глазеют по сторонам, избегают смотреть друг на друга. Словарный запас Венди богаче, чем у иного взрослого, области ее интересов весьма разнообразны, Венди — настоящий эрудит, Венди может поддержать почти любую беседу. Венди не может поговорить с мальчиком, с которым она встречается.
Эй, Венди, - спрашивает как-то раз Стэн, глядя на грязные полосы у себя под ногтями, - ты веришь в бога?
Конечно же, Венди верит. Она верит и в Бога, и в Иисуса, и в Санту, и в Сатану — она неоднократно видела их всех.
Тебе никогда не приходило в голову, что все это — фальшивка? Может, все это — ненастоящее? Может, мы тоже не настоящие? Ты никогда не задумывалась о том, что все должно быть совсем по-другому? - Стэн смотрит на нее в первый раз за вечер.
Венди улыбается понимающе и с оттеном превосходства: ах, Стэн, Стэн, неудивительно, что ты как-то был готом, с такими-то нигилистическими мыслями.
Стэн переводит взгляд с нее на грязь под ногтями и молчит остаток их встречи.
С тех пор он уходит все раньше и раньше.
Однажды он не приходит совсем.
Венди идет домой к Маршам. Миссис Марш улыбается ей и говорит, что Стэн ушел гулять с друзьями. Венди кажется, что она видит в улыбке миссис Марш насмешку: он пока еще мой мальчик,а не твой мужчина! Венди благодарит миссис Марш и думает, что она не хотела бы иметь такую свекровь, как Шэрон.
Южный Парк — маленький город, но найти в нем человека, который почем-то скрылся от тебя, так же трудно, как и в большом городе. По крайней мере, так думает Венди, которой пока не приходилось искать людей в больших городах.
Она находит Стэна на каких-то задворках цивилизации. Вокруг высятся контейнеры из рифленой жести, в одном из закоулков между ними стоит горящий мусорный бак. От пламени в мусорном баке прикуривает Кенни МакКормик. В одной руке у него сигарета, в другой — довольно помятый сэндвич. По другую сторону бака сидит Стэн и неотрывно смотрит на Кенни.
МакКормик выкуривает сигарету в несколько жадных затяжек, и потом так же жадно набрасывается на сэндвич. Стэн молча достает из-за пазухи еще один и кидает им в Кенни. Кенни ловит завернутый в бумагу бутерброд, кивает, и, еще толком не дожевав одну порцию, откусывает вторую.
Вкусно? - спрашивает Стэн сразу после того, как Кенни проглатывает последний кусок.
Ага, - откликается Кенни, комкая в руках бумагу.
Ясно, - говорит Стэн.
Кенни молчит пару минут, щурясь на Стэна поверх тусклого огонька горящих помоев, а потом швыряет в бак бумагу. Пламя разгорается ярче. Кенни начинает орать.
Ну и что, блядь, мне теперь отсосать тебе за эти сраные бутерброды? А, Стэн? Я могу! Ты ведь этого добиваешься, Стэнли? - выкрикивая полное имя Стэна, Кенни запинается, и у него получается «Стэнни».
Слив их имена в одно, Кенни дергает завязки капюшона, ограничивая видимый мир вокруг себя одним анусовидным пятном на уровне переносицы.
Тебе никогда не приходило в голову, что все это — фальшивка, и на самом деле все совсем по-другому? - спрашивает Стэн.
Кенни неразборчиво бурчит из капюшона:
Думаешь, это не мир ебанулся, а мы?
Тогда Стэн встает с места, идет к Кенни, обнимает его, и, может быть, что-то говорит ему на ухо. Венди не слышит.
Венди бежит прочь от подсмотренной сцены, прочь от горящих помоев, прочь от странной парочки, прочь от Стэна, странного, очень странного Стэна, который неожиданно начинает казаться ей не меньшим латентным педрилой, чем его отец. В этот момент Венди кажется, что она понимает своего бойфренда (или уже экс-бойфренда?) впервые в жизни.
Венди бросит Стэна и будет молчать о том, что знает, Стэн будет знать, что Венди знает, Кенни ничего не будет знать, он будет жрать сэндвичи и почему-то понимать Стэна так, как не удается ей.
Следующим вечером Стэн опть не приходит, но она уже знает, где искать его.
Мусорный бак горит, Кенни ест сэндвичи, Стэн смотрит на Кенни, Кенни смотрит на огонь. Сэндвичи доедены, Кенни и Стэн говорят о чем-то мальчишеском, чего ей никогда не понять. Потом Кенни встает, бросает бумагу в бак, вытирает руки о штаны и идет к Стэну. Венди стоит достаточно далеко от них, но даже с такого расстояния ей кажется, будто она видит, что Кенни не прочь отсосать Стэну даже не из-за сэндвичей.
Она готова к этому, она спокойно смотрит, как Стэн распускает завязки на капюшоне Кенни, как Кенни обхватывает Стэна за шею, как они целуются. Убедившись в том, что она — умная девочка и накануне все поняла правильно, Венди разворачивается и идет прочь. Когда она находится в четырех кварталах от своего дома, начинается дождь.
В этот момент Венди хочется верить, что с ума она, а не мир.
Венди приходит домой, прислоняется лбом к стене, оставляя на ней мокрый след, обхватывает себя за плечи и тихо, отчаянно скулит.