Если бы нашелся смельчак, который спросил бы меня этим утром: "Ллирчег, а что это ты такой сегодня странный?" - я бы, пожалуй, обложил его матом так, что вокруг него воздвиглись высокие неприступные стены нецензурщины, настоящая цитадель бранного слова.
Помятый, взъерошенный, выхлебавший пол-литра энергетика со вкусом мерзопакостного "Яги", я производил на одногруппников столь ошеломляющее впечатление, что никто не решился задавать мне вопросов.
Но покуда я лежал на парте лицом и мечтая о нескольких десятках часов здорового сна, дремота и энергетик привели меня в лирическое настроение здорово распологающее к болтовне, полной прикрас, художественных эпитетов и прочих выразительных средств. О, если бы кто-нибудь не побоялся взять штурмом стены цитадели обсценной лексики! О, если бы я мог кому-нибудь поплакаться в жилетку!
Но никого нет, я один, я сижу на вершине самой высокой башни матершинного замка на пронзительном ветру, и страдаю от того, что мой измученный недостатком еды и сна организм заставляет меня пороть какую-то хуйню, а знание мое сгинет вместе со мной, ибо я слишком нетверд духом, слаб телом и скуден мыслью, чтобы описать прошедшие дни и ночи, а мемуары я пишу вовсе не о том.
Ваистену дабудит так!